Пять лет назад созданный Аркадием Бурштейном клуб «Дон Кихот» начал проводить свои встречи в мастерской художника Миши Рапопорта.
Потом многие называли её «намоленным местом».
Обычная обстановка: мольберт, краски, начатые работы и те, что близки к завершению. На задней стенке несколько небольших старых работ.
Но в это помещение было легко войти и не хотелось его покидать.
Вот и в картины Миши Рапопорта хочется войти и надолго оставаться в их добром, умном, часто окрашенном лёгкой грустью пространстве. Дело не только в визуальном впечатлении.
В них всегда есть какая-то тайна, которую до конца не разгадать.
Это не трафаретная фигура речи.
Уже не первый год я веду диалог с картиной, которая висит в моей комнате. Вот только слово «висит» абсолютно не подходит. Когда я смотрю на неё, исчезает стена и даже то, что изображено на первом плане. А ведь когда-то именно первый план кольнул: это про меня, это и есть я.
Со временем мой диалог с тем, ради чего, казалось, и заказывала картину, становится короче.
Я тороплюсь покинуть первый план, скорее попасть в закрытую от меня стеклом и разделённую створками окна тайну. Стекло на картинах Рапопорта часто режиссёр, направляющий наш взгляд и наши мысли. У художника даже есть цикл картин « За стеклом».
Где находятся эти деревья, кроны которых мы видим в окне?
И как высоко находится окно?
И почему видны только кроны?
И что это за деревья, которые отбрасывают зеленоватый отблеск на небо?
Я давно не задаю эти вопросы. Я просто переношусь в это чуть тревожащее и, странно, но в то же время успокаивающее разными оттенками зелёное.
Миша Рапопорт – прекрасный рисовальщик. Каждая деталь, каждая складка ткани, целлофановой обёртки или смятого листа, поворот головы, положение тела – всё настолько точно, что… могла бы исчезнуть тайна, которая и определяет произведение искусства.
На личном сайте Миши Рапопорта отдельная папка - «Рисунки».
Фигуры людей в разных ракурсах. Некоторые модели мы встречаем и на портретах.
И тогда видно, что Миша Рапопорт мастерски владеет тональностью. Картины художника напомнили мне, что в основе этого термина лежит то, что в переводе с греческого, обозначает «удар, напряжение».
И, хотя сам Миша Рапопорт не считает себя хорошим колористом, но именно владение палитрой, эти тона, полутона и блики превратили зарисовку в полотно, в которое хочется вчитываться и вслушиваться.
Да и рисунок это далеко не только точное воспроизведение живого или неживого предмета в его трёхмерных качествах.
Ведущий реставратор Адольф Николаевич Овчинников, говоря о средневековой живописи, сказал, что у них « техника и философия – это не два разных понятия, а одно, неделимое».
Думаю, это относится к любому истинному произведению искусства, независимо от вида и жанра.
Но Овчинников «заставил» меня усомниться в знании грамматики:
«Система живописи – это язык. Нужно знать грамматику. Всё, что вы знаете о языке, вы можете сюда переносить – ошибки не будет».
Но я не знаю, какой раздел грамматики поможет мне понять, почему шершавая, испещрённая современными граффити стена, издаёт звук от наждака по стеклу. Это вставка из другого текста?
У Чайковского есть два, на первый взгляд, абсолютно противоположных высказывания: «Мелодия — душа музыки» и «Диссонанс есть величайшая сила музыки». Думаю, это и о живописи. И, конечно, не только о контрасте цвета.
Не представляю, какие разделы грамматики помогут мне понять, что именно делает табурет на четырёх (не трёх!) ножках, да ещё и со страховочной перекладиной внизу, таким ненадёжным, но хочется стать рядом с сидящей на нём девочкой.
Высота самого табурета или хрупкая фигура девочки – подростка вызывают обеспокоенность?
Этот портрет, как и многие другие, мы видели в процессе работы, но только в законченном виде он обрёл метафоричность.
Есть два варианта портрета « Девочки на табурете» (названия всех работ условные), один - та же модель в полный рост и эта же девочка на улице.
Не знаю, какой из них больше вызывает тревогу и безотчётное чувство вины.
Красный табурет не тепло несёт, а ожог? Потому и присела на самый край? Есть что-то птичье в позе девочки. Улететь бы в это голубое пространство, но это не небо, не воздух, а глухая стена, на которой грубо намалёваны значки, цифры и буквы. Судя по всему, этот язык должен быть понятен девочке. Но впечатление, что это не придаёт ей уверенности.
Обычно сидячая поза невольно расслабляет. Но эта повернувшая к нам лицо девочка не очень доверяет взрослым. И на портрете в полный рост её желание закрыть свой внутренний мир от постороннего взгляда ещё отчётливее: руки - на замок и даже ноги скрещены.
Эта угаданная настороженность, неуверенность возраста, потерянность
( девочка на улице) придают портретам особый смысл.
Интересно сопоставить эти работы с портретом другой юной модели.
Девочка с зонтиком тоже сидит на стуле. И, кажется, уверенно сидит, даже расслабленно прислонилась к спинке стула.
Ей лет 15-16. И очень хочется выглядеть взрослой и уверенной. И сексуальной. Красное платье с разрезом, чёрный кардиган с капюшоном и чёрный зонтик.
Но художник уравновесил «тяжёлый» красный цвет чёрным, притушил интенсивность цветов, снизив драматичность и агрессивность. И внутренняя поверхность зонтика, поймав луч света, кажется пластиной из старого чёрного серебра, и кардиган утратил свой агрессивно чёрный. Светло-серый фон совсем не кажется холодным. Его «утеплила» сложная гамма цветов.
И, когда наш взгляд возвращается к лицу девочки, мы начинаем различать в её глазах неуверенность, ожидание и ту самую безотчётную « девичью грусть»
Именно богатая, хотя и кажется скупой, палитра фона и освещение помогли мне проникнуть в душевное состояние юной девушки. А ещё смутную тревогу вызвала небольшая деталь: скомканный лист бумаги и одноразовый стаканчик для кофе.
Мне вообще детали кажутся незримыми подсказчиками.
Среди различных видов портретов в учебных пособиях отдельно выделен психологический портрет. А ведь по сути каждый индивидуальный и двойной портрет у истинного художника становится психологическим.
На фотографиях, сделанных на встречах клуба, часто видны то мольберт, то фрагмент картины или один из её вариантов.
Я искала портрет беременной женщины и сначала нашла его на фото со встречи с Рутой Ванагайте. Слева от автора обжигающей книги «Свои», на мольберте, как тревожное напоминание, как вопрос: в тот ли мир готовится прийти новый человек?
Стул почти не виден. Но его устойчивая надёжность ощущается. Тяжело опустилась на него женщина, которой через месяц, а то и раньше, выпустить в мир Человека. Кажется, более чем реалистичное изображение.
Но вступает магия красок, магия света, тени. Голова чуть наклонена к левому плечу, и потому длинные чёрные волосы почти закрыли часть лица, но усилили удивительно тёплый цвет кожи.
Свет падает неравномерно, словно, чем дальше от фигуры женщины, тем шире просвет, в который проникают лучи солнца. Но я очень мало знаю о тени и светотени и уж точно не думаю об этом, когда смотрю на портрет. Просто чувствую внутреннюю тревогу ожидания. И только размытый зеленовато-оливкового цвета фон действует на меня успокаивающе.
Ни одна фотография передать это не в состоянии.
Не пытайтесь проследить направление её взгляда. Она смотрит в…себя. И прислушивается к тому, что в ней происходит. Она ведёт диалог со своим ещё не рождённым ребёнком.
У Миши Рапопорта много работ с сидящей моделью.
Я не раз наблюдала, как поза – облокотился ли на спинку или, наоборот, едва присел, придвинулся впритык к столу или отодвинул стул, старается сесть визави или сбоку, – многое может рассказать о человеке. Но у художника есть дополнительные средства передать то, что сейчас, в эту минуту, занимает мысли и тревожит душу человека, который явно забыл, что он позирует. Зная манеру Миши слушать (а на слова, особенно о себе и своём творчестве, он более чем скуп), я нисколько не сомневаюсь, что так и происходит. Позирующий человек погружается в свои мысли, снимается самоконтроль, и тогда в глазах, в позе, зрителю открываются то молодое кокетство, то мужская самоуверенность, то чисто женское неистребимое желание нравиться, а иногда смятение, отчаяние.
Кто этот мужчина, чьё лицо мы не видим, хотя он и сидит к нам фактически в пол-оборота? Что привело его в такое отчаянье? Кажется, что он сгибается под тяжестью собственных мыслей.
Нога на ногу, чтобы стать опорой левой руке, согнутая в локте правая, на которую под тяжестью мыслей склонилась голова. Он сейчас не здесь. Может, поэтому только обозначено сиденье. И мне почему-то совсем не кажется сейчас, что обилие белого цвета символизирует чистоту. Скорее душевную пустоту.
И даже если говорить о белом цвете как обо всём цветовом спектре, собранном вместе, то в данном случае, по-моему, это только символизирует тяжёлое состояние человека.
И чёрный цвет на этом портрете говорит о кризисе.
И только разбавленный (синим?) белый цвет столешницы немного смягчает впечатление.
Я и не пыталась спрашивать художника, действительно ли он писал портрет отчаяния. Как не задавала никогда подобные вопросы ни одному художнику.
В «Заметках на полях « Имени розы» Умберто Эко заранее ответил всем страждущим «дойти до самой сути»:
«АВТОР НЕ ДОЛЖЕН ИНТЕРПРЕТИРОВАТЬ СВОЁ ПРОИЗВЕДЕНИЕ. ЛИБО ОН НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПИСАТЬ РОМАН, КОТОРЫЙ ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ — МАШИНА-ГЕНЕРАТОР ИНТЕРПРЕТАЦИЙ. ЭТОЙ УСТАНОВКЕ, ОДНАКО, ПРОТИВОРЕЧИТ ТОТ ФАКТ, ЧТО РОМАНУ ТРЕБУЕТСЯ ЗАГЛАВИЕ.
ЗАГЛАВИЕ, К СОЖАЛЕНИЮ, — УЖЕ КЛЮЧ К ИНТЕРПРЕТАЦИИ».
РАЗВЕ ЭТО НЕ ОТНОСИТСЯ И К ТВОРЧЕСТВУ ХУДОЖНИКОВ?
КСТАТИ, НЕ ПОЭТОМУ ЛИ МИША РАПОПОРТ НЕ ДАЁТ НАЗВАНИЯ СВОИМ КАРТИНАМ?
НАЗОВИ ХУДОЖНИК ЭТУ КАРТИНУ, НАПРИМЕР, «УСТАЛОСТЬ»,
УВИДЕЛА БЫ Я ЧТО-ТО ДРУГОЕ?
НЕ ЗНАЮ. НО ОЧЕНЬ ХОРОШО ПОНИМАЮ, ЧТО ИМЕЛ В ВИДУ УМБЕРТО ЭКО, УТВЕРЖДАЯ: «ПО ОКОНЧАНИИ ЛЮБОЙ РАБОТЫ ЗАВЯЗЫВАЕТСЯ ДИАЛОГ МЕЖДУ ПРОИЗВЕДЕНИЕМ И ПУБЛИКОЙ. АВТОР ИЗ НЕГО ИСКЛЮЧАЕТСЯ».
ТАК ЧТО ПУСТЬ МЕНЯ ПРОСТИТ МАСТЕР, ЕСЛИ ТО, ЧТО УВИДЕЛА Я, НЕ СОВПАЛО С ТЕМ, ЧТО ВИДЕЛ ОН.
ЭТО МНЕ показалось, что этому человеку трудно дышать, как будто он заперт со своим отчаяньем в небольшом помещении.
И это мне кажется, что иногда Миша Рапопорт каким-то чудом раздвигает пространство, будто владеет не только профессиональными знаниями сочетания цветов и оттенков, не только всеми видами освещения, но и тайной пятого измерения.
Такое впечатление оставила картина « Мальчик в комнате». (Повторюсь, что все названия условные). На первом плане часть облезшей с подтёками стены и недавно покрашенная или новая рама окна, тщательно прорисованный руль прислонённого к стене велосипеда, тень тормоза на стене.
Всё это отмечаю мельком, мой взгляд уже за окном и даже минует стоящего за ним мальчика. Потому что пространство, в котором он находится, кажется мне безграничным, как будто нет противоположной стены. Пытаюсь понять, возвращаюсь к фигуре мальчика. На что он смотрит? Или на кого? Слева угол стола, покрытого красной скатертью. Возможно, у не видимого нам края кто-то сидит. Но меня притягивает тайна раздвинутого пространства. И я не хочу выуживать из своей памяти скудные знания об отражённом и проникающем свете, о том, почему именно так падает тень и какие краски смешал художник, чтобы добиться этого… Я не знаю даже, что это. Отсвечивает стекло, ярко освещённое солнцем, или колышущаяся занавеска на противоположном окне.
И есть ли там окно или мне это кажется.
И не хочу знать.
Не хочу, чтобы исчезло ощущение безбрежности. Да, это я так увидела. И художник, возможно, и не задумывал этот эффект. Но в том и заключается магия искусства, что у каждого вызывает свои ассоциации.
Но есть у Миши Рапопорта одна работа, которую, думаю, многие прочитают приблизительно одинаково.
Два мальчика, близко стоящие друг к другу, но боком к зрителю. Тот, что пониже, одет в галабию, традиционную арабскую длинную белую рубаху. Он смотрит вниз. Второй мальчик одет в чёрный костюм (так одеваются учащиеся иешив). Цвет его рубашки сливается с цветом галабии. Открытыми остаются у подростков только ступни босых ног, кисти рук и головы. И это создаёт ощущение беззащитности. Перед чем или кем? Где они стоят? По всему видно, что в помещении. Но почему стена почти чёрная? Почему пол под босыми ногами подростков похож на песок, нагретый за день, который под лучами заходящего солнца играет всеми оттенками жёлтого, розового, бежевого с вкраплениями кармина?
Эта картина, как мне кажется, про нас, про то, где мы живём. Про единство и противоположность. И историческую неразрывность, хотим ли мы того или нет.
Современное искусство сегодня стремится не влиять на душевное состояние человека, не вмешиваться и не передавать его переживания.
В какой степени работы Миши Рапопорта отражают эти тенденции?
У него есть картина, на которой изображена искорёженная машина. Возможно, эта работа точно вписывается в эти критерии?
Мне так не кажется. И знаете почему? Потому что, как сказал в тех же « Заметках на полях…» Умберто Эко, «КАКОГО БЫ ПЕРСОНАЖА ТЫ НИ ВЫДУМАЛ, ТАК ИЛИ ИНАЧЕ ОН БУДЕТ ВЫРАЩЕН ИЗ ТВОЕГО ОПЫТА И ТВОЕЙ ПАМЯТИ».
И из твоей души, посмею добавить.
И потому в каждой картине Миши Рапопорта читается его отношение к людям, к миру, ко времени, которое выбрало нас.
И отношение это создаёт такое доброе пространство, в которое хочется возвращаться.
Comments