Zinaida Preiger-Dolgova

​

Это было написано и даже с лёгкой руки Бэллы Кердман появилось в "Вестях" 7 лет назад.
Многое изменилось в моей жизни за эти годы. Когда от потерь почва начинала уходить из-под ног, мне буквально помогала земля Израиля. Друзья и Сын знали, что эта природа, эти постоянно открываемые новые страницы неисчерпаемой истории Израиля –лучший антидепрессант для меня.
Всё ли мне нравится в сегодняшнем Израиле? 
Нет. 
Но мне бывало и бывает стыдно и за нас, репатриантов из бывшего СССР, из сегодняшней России. Да, по-разному складываются судьбы, но слишком часто люди даже не пытаются искать причины неудач в себе. И совсем не по себе становится, когда бывшие российские граждане выходят с плакатами в поддержку войны с Украиной. Вот в этот момент так и хочется спросить: "Если тот режим настолько устраивал, зачем…?"
Бывало ли мне стыдно за израильских политиков?
Да. Часто. За многих и сейчас.
Чувствовала ли я себя хоть раз здесь чужой?
Нет. Ни разу.
Да, разная ментальность ощущается. С первого этажа нового дома, в который я переехала, доносится другая музыка и громкий разговор...по мобильнику.
И знаете что? В остальном не вижу разницы. А то, что замечаю, не в свою пользу. Громко разговаривают с внуками? Так и любят "громко" и защищают "громко". 
Кстати, рассказ о проекте "пинуй-бинуй", когда вместо небольшой государственной квартиры в старом оседающем доме, которую выкупила за гроши, я получила четырёхкомнатную с большим балконом и более чем со всеми удобствами, с подземным гаражом для несуществующей машины, у знакомых из той нашей жизни всегда вызывает множество вопросов.
Эта земля подарила мне новых друзей –редкий дар во второй половине жизни.
Но и ни за кого из старых друзей, которые сегодня там, мне не стыдно.
И мои бывшие ученики, когда приезжали сюда, влюблялись в Израиль. Их поражало, с какой готовностью чужие люди готовы помочь. То, к чему за эти годы, мы успели привыкнуть.
Именно поэтому 13 сентября 2022 года и, уверена, и в остальные годы, которые мне осталось прожить, я скажу: Спасибо за тепло и уверенность.
Я - дома.

На свадьбе обычно подымают тосты гости. Но я в Израиле не гость.  Я живу здесь четверть века. Здесь родились  пять из семи моих     моих внуков. Здесь я три года подряд со стеснённым дыханием пришивала лычки к рукаву гимнастёрки своего младшего сына, здесь прошли армию трое внуков и скоро пойдёт служить четвёртый.
Я не знаю, по какой  причине и с каким чувством репатриировались  другие.
Я… никуда уезжать не хотела. В Украине  57 лет назад я встретила своего будущего мужа. С трудом, почти фантастически, поступила в университет, родила трёх из четырёх наших детей. Там, в Одессе, под одинаковыми плитами покоятся звуки и запахи, связанные с Папиными шагами и Маминой  вкусной стряпнёй, у которой был, как правило, один рецепт –«Помыла холодильник». 
Там учительница русского языка Ева Семёновна Котляр преподала мне, старшей вожатой, а заодно и антисемитке завучу короткий и тихий урок абсолютной порядочности. Там в  городской библиотеке  я овладела самым важным умением – умением по картотеке распознавать то, что хотели от нас спрятать. Там я поняла, что дружить – это понятие двустороннее и не может быть неразделённой дружбы.
И только в  одесской «Лермонтовке»  каштаны, падая, выстукивали Кампанеллу.
Расставание с Одессой как расставание с отчим домом.
Я не полюбила Новосибирск, куда переехала, «как декабристка», за  мужем.
Но полюбила сосны, которые дружили с берёзами и заботливо –нежно прикрывали их от холодного ветра.
Полюбила своих учеников, а на работу без малейшего преувеличения шла с наслаждением. Полюбила новых друзей.
Это потом многие  из моих бывших учеников  тоже станут мне  друзьями.
Там родился мой четвёртый сын.
Душой прикипела к Алтаю, который и спустя годы так же врачевал мои раны.
Сегодня эти две страны по разные стороны баррикад.
Я не хотела никуда уезжать. Я и представить себе не могла, что оставлю своих учеников, свою литературную студию.
За меня решили  муж и дети. И «вовремя» брошенное на базаре:
-Что? Дорого?  Отправляйся в Израиль, там будет дешевле.
Но, чтобы я хорошо поняла многое и сразу излечилась от ностальгии, судьба приготовила мне испытание.
Когда оставалось оформить в Москве последние документы, муж, который с младшим сыном был в Одессе,   попал с инсультом в больницу. Одесскую Еврейскую  (так она всегда называлась). Но ни еврейского милосердия, ни еврейского ума в те годы в этой больнице уже не осталось.
Не буду терзать нервы читателя описанием условий. Из  Сибирской Академии медицинских наук, где работал муж, присылали лекарства и шприцы. Но они не могли присылать… простыни, не могли обеспечить хотя бы элементарный уход. У каждого своё представление об унижении человека. Я не знаю большего, чем заставить больных людей бороться со смертью в таких условиях.
Мужа через два месяца мы привезли в Израиль на носилках и прямо с самолёта  попали в совсем другой мир.
В  коридоре восстановительного центра я жду, пока две (!) медсестры подготовят моего мужа к встрече со мной и к завтраку (это после того, как мне в Одессе приходилось ухаживать  ещё за шестью тяжелобольными). Мой четырёхлетний сын у родственников (многим людям помогла эта семья « ватиков»),  у меня ни языка, ни работы. Вероятно, я не сумела «спрятать» лицо.
Ко мне на коляске подъезжает молодой человек. Он буквально весь в трубках, а  простыня не скрывает отсутствие ноги. 
Он кладёт  мне на плечо руку:
- Савланут. Хаколь ихье бэсэдэр.
Это даже представить себе трудно: ему лет двадцать пять, впереди ещё множество испытаний, а он меня, сорокавосьмилетнюю, ободряет: Терпение. Всё будет хорошо.
Много открытий мне пришлось сделать тогда, когда, казалось, в пору уже передавать свой опыт.
Оказалось, что рассказ бабушек, что есть страна, где земля красная, - не выдумка. И на иврите так и звучит: адама.
Что пугающие меня странные буквы  складываются в слова без гласных и я научусь их читать. Оказалось, что моё «открытие» совпадения фамилии портного, у которого снимала комнату Сонечка Мармеладова и города, в котором  Иисус, по преданию, воскресил Лазаря, не отвлечённое понятие, а совсем рядом. Как и герои якобы греческих мифов, о которых нам, четырнадцатилетним школьникам,  свято веря в сказанное, поведала экскурсовод в Петергофе.
Наверстала ли я упущенное?  Всё ли увидела в Израиле? 
Нет, и не скоро поняла, что Израиль неисчерпаем и нельзя сказать: Я видел всё. Потому что завтра археологи преподнесут новые сюрпризы. Вот, возможно, найдена  усыпальница  Макковеев.
    Мы прилетели в Израиль 13 сентября   (с тех пор я с уважением отношусь к этому числу), а через  четыре месяца уже знали, что такое «хэдэр атум», «масиха», «азака».
12 января в ульпане я объявила, что у меня родилась внучка, а после перерыва  «ха-мора» Алёна Вайс вручила мне костюмчик для новорождённой.  Когда после окончания ульпана мы собрались у нашей учительницы  дома, я – на иврите! – сказала, что  она, как Израиль: маленькая, но с золотым сердцем.
Это не было красивыми словами. Я не успевала остановиться на остановке, чтобы посмотреть номера автобусов, как ко мне подходили и предлагали помощь. Поняв уровень моего иврита, искали старожилов. У наших дверей оставляли выглаженные, аккуратно сложенные вещи. Когда началась война в Персидском заливе, пришли соседи спросить, всё ли у нас есть, знаем ли, как  нужно  себя вести во время тревоги. Моя  новорождённая внучка при первых звуках сирены перемещалась  в собственное укрытие. Паники не было. Я помню, как в СССР, как только холодная война  грозила перерасти в горячую,  из магазинов исчезало даже то, что можно было купить не с чёрного хода, включая соль и спички  Ничего похожего не было ни в тот год, ни  во время  других  военных действий,  на которые вынудили страну наши « миролюбивые» соседи.
Мой путь был обычным для  многих: уборка квартир, мытьё лестниц, базар в пятницу перед закрытием, съёмная квартира. И…иврит.  Многие прошли через составление фраз по словарю, которые потом не понимали те, ради кого мы старались. Уже нет в живых Менухи Краузе, которая  не только на добровольных началах учила  нас ивриту, но и старалась что-то для каждого из нас сделать. Я ей обязана многим. Она рекомендовала меня  Саре  Зак,  тогда ведущей кафедру русского языка в Тель-авивском университете. Прекрасный человек, Сара Зак искренне хотела создать творческую  группу  при  кафедре, но… для этого нужны были деньги… К сожалению, она ушла слишком рано и не успела узнать, что многие из её группы стали учителями русского языка.
А  Менуха Краузе добивалась – и добилась! для меня  «амидаровской квартиры.
Моё возвращение к преподаванию без преувеличения можно назвать чудом, но этого чуда не было бы  без одного человека, который оказался в этом поле Воином.
Сегодня в  Израиле, возможно, только  репатрианты самых последних лет, работающие учителями русского языка, не знают имени Яэль Харуси. Это её неимоверными стараниями  уже больше двадцати лет в Израиле преподаётся  русский как иностранный  -  на багрут. Я рада, что большую статью о ней  Бэллы  Кердман  несколько лет назад  напечатали  «Окна». 
Человеческая память ведёт себя по-разному. Иногда коллективная память сохраняет сведения о человеке, которого лучше бы забыть навсегда, дабы не нашёлся кто-то желающий подражать ему. А  имена тех,  кто своим небольшим фонариком помог  найти выход,   если не вычёркивает, то прячет в такие подвалы, из которых изъять их почти невозможно. 
Но индивидуальная память, память конкретного человека, слава Богу, не настолько зависима. 
Моя память хранит даже тех, чьих имён я не знаю, но которые помогали мне  в течение этих 25 лет. Именно благодаря им, я узнала, полюбила и почувствовала себя частью этой  безусловно самой удивительной и самой удивляющей страны на нашей планете. 
И за этих людей и за их и мою страну я подымаю тост:
ЛЕХАИМ, Израиль!

                                                                                                                                              Сентябрь. 2015, 2022…